Под Киевом поселилась удивительная семья переселенцев из Донецка - 15 человек, четыре лошади, а также козы, кошки, кролики, крысы и собаки. Одного из последних "усыновили" уже здесь.
Детский дом семейного типа по закону позволяет не более десяти приемных детей.
У мамы Елены Жеребченко также двое биологических детей (родными для нее есть все). Те, кто уже вырос и стал самостоятельным, не забывает дороги к дому, помогает по мере сил и разделяет с семьей все невзгоды.
Детки из семьи Жеребченко. Фото предоставлено Еленой Жеребченко
Для того, чтобы вопреки судьбе выехать вместе с домашними и дворовыми любимцами из АТО, понадобились изрядная воля и решительность.
Ведь проблема была не только в том, чтобы всем вместе покинуть оккупированную территорию, но и найти приют здесь - для большого и разношерстного семейства.
Три лошади-переселенцы нашли приют в частной конюшне "кочевников", четвертый жеребец поселился под Бобрица.
Школьники учатся пока дистанционно, студенты - успели поступить в учебные заведения еще до начала войны. Главное сейчас подготовить арендованный дом к холодам.
Елена много смеется, о пережитом рассказывает живо и бодро. Как будто о страшных событиях прочитала в захватывающем приключенческом романе ...
- Расскажите о детских доме и его обитателях.
- Пришла война и разруха. Мы теряли близких, жилье, семьи, друзей, уклад жизни. Но каждый из моих приемных детей эти трагедии уже один раз переживал!
По не зависящим от них причинам они теряли привычное окружение, связи, все, что у них было.
Двух детей мы забирали из семьи - то есть, они сразу оказались в моей семье (самая распространенная причина - алкоголизм, я была волонтером, курировала семью. Когда становилось очевидно, что семья распадается и никаких шансов нет, забирала детей к себе с разрешения служб).
Во всех остальных случаях были переходные процессы. Дети сначала попадают, скажем, в больницу, потом в приют, потом в детский дом, и только спустя - к нам в семью.
По большому счету, вся их жизнь - история потерь, отказов. Когда я их брала, гарантировала им, что я с вами навсегда, что сделаю все от себя зависящее, чтобы таких трагедий в вашей жизни больше не было.
Никто не мог такого предположить, и я тем более.
- Как пришло решение о том, что животные едут с вами?
- В значительной степени, именно из-за детей. Мы понимали, что мы вывозим ВСЕХ животных, а не устраиваем трагедии с прощаниями у двери.
Я сказала им: каждого, на кого вы покажете, мы берем с собой! У нас собаки, кошки, козы, кролики, крыски ... мы взяли всех.
Я понимала: мы можем оставить вещи. Но мы не можем оставить что-то, где есть часть души. Иначе я верну детей в ряд потерь.
Как я могу гарантировать что-то для них, если не могу сделать даже самого простого? Если я не могу забрать любимую кобылу, где гарантия, что я смогу вытащить своего ребенка из какой-то беды?
- Чем для Вашей семьи есть лошади?
- К лошадям разное отношение. Где-то это рабочая сила, где-то - мясо, для нас - это члены семьи. Сейчас нам трудно от того, что они стоят здесь, а мы живем в одном километре (смеется)!
У нас была частная конюшня внутри двора, они жили у нас, совсем у нас. Укладываясь спать, я видела, как лошадиный силуэт закрывает звезды. В наши планы не входило расставаться с этими лошадьми.
Мы понимали, что, если мы остаемся, то их съедят даже без нашего на то желания. Это корм.
- Как животные переносили обстрелы?
- Лошади научились забегать в конюшню.
Вообще, они клаустрофобы. Несколько раз в начале обстрела бегом заводишь их в конюшню, конюшню закрываешь. Конюшня добротная, двери толстые. То есть снаряд, упавший рядом, конюшня не выдержит, но если где-то подальше - то еще как!
Затем у них наработался условный рефлекс. Начинается стрельба - нужно прятаться! И лошади дружным галопом бегут в конюшню. Разве что дверь за собой не научились закрывать.
Овчарка у нас дворовая, которая никогда в дом не заходила, - при обстреле мгновенно в дом, и ложится! Вопрос "что делать" у животных не возникает! Все лежат и ждут окончания обстрела.
- А как дети?
- Я много раз говорила с детьми на тему того, что делать, когда начался обстрел. И вот начинается обстрел, я понимаю, что у меня под окном кухни сидит и ест в высоком стуле трехлетняя девочка.
Само собой, бегу за ней, хватаю ее, разворачиваюсь, и вижу, что за мной стоят рядышком еще семь малышей ...
Я осознала, что чтобы я им не рассказывала, у них внутри установка, что нужно бежать за мамой! И если что-то в окно упадет, то мы все здесь и ляжем, рисковать нельзя.
Просидеть зиму дома еще можно. Но будет весна - все обстрелы начинались с чистого неба. Тишина, тишина, и вдруг ...
- Как вы выезжали?
- Я достаточно волевая женщина. Сказала близким людям, которым не плевать на то, что происходит, что я не поеду без лошадей.
Когда ты говоришь, что я непременно поеду с ними, не поеду вообще, то люди обычно ведутся.
Ведутся журналисты, депутаты, военные.
Сначала мы нашли конюшню; за три недели нашли дом; я вернулась назад, нам понадобилось еще две недели для того, чтобы нас смогли выпустить, чтобы донецкую машину могли впустить в Донецк. Мы загрузили лошадей и уехали.
И с украинской стороны для нас был "зеленый коридор", но нас честно предупредили: ДНР-овскую сторону вы проходите сами. Как мы проходили ее - отдельная тема. Но тем не менее хорошо то, что хорошо заканчивается. Мы уехали. Был уже вечер, я понимаю, что водитель устал, мы не сможем ночь ехать.
Он говорит: давайте ко мне! Днепропетровская область, по дороге. И мы на ночь лошадей бросаем ему в конюшню, а сами - к нему. Это была наша первая встреча с "донецкими", которые здесь.
Дома у нашего перевозчика нас ждал торжественный ужин. Он сказал жене: "Сегодня они беженцы, они еще не переселенцы!" Нас ожидала запеченная утка, вино из старых запасов, и это было настолько трогательно!
- Что было самым сложным?
- Сложнее всего было зимой в Донецке поверить в то, что стоит уехать. Когда читаешь кучу грязи в интернете, возникает ощущение, что люди сошли с ума. И тогда возникает вопрос: зачем местных неадекватных менять на чужих неадекватных?
Для меня Димка (один из основателей частной конюшни под Киевом - авт.) очень дорогой и важный еще и тем, что был одним из первых, кто говорил, что Украина, украинцы и правительство - не одно и то же, что ты слышишь 20-ого, который кричит гадости, но не слышишь 19 первых.
Было четыре человека с этой стороны, которые говорили: "Уезжай! Все получится!" - двое львовян, Димка и человек из Мариуполя.
Димка звонил в пути во время преодоления каждого блокпоста, встречал на вокзале, здесь помогал ... Мы долго искали дом с конюшней, но потом поняли: это нереально. Мы нашли конюшню и дом отдельно.
Нам очень повезло, у нас золотой хозяин!
Когда я приехала уже с семьей, нас ждал мешок картофеля, это было настолько трогательно! ..
У нас действительно замечательный хозяин, я не знаю, почему он это делает.
- Как дети перенесли смену обстановки?
- По-разному. У кого-то появилось больше свободы, больше друзей - им нравится. Кто-то закрылся, тем меньше нравится. Вот подросткам трудно. Они уже не столь просты, чтобы подойти к кому-то на улице и спросить: "Как тебя зовут?", и найти свою компанию им непросто.
А младшим проще! Нашли друзей, пошли вместе на карате и тому подобное.
Одна девочка у нас занимается корейским языком, я думала отправить ее в Киев на курсы. Она боится. Об этом прямо не говорит, но боится.
- Как взаимодействуют дети и лошади? Каким образом распределяются хозяева животных?
- Лошади часто сами выбирают хозяина! Из тех, кто здесь стоит, одну кобылу мы подарили на 18-летие дочери - мы официально переписали на нее. Янга - Анина кобыла.
Боб молодой, он обожает нашу маленькую девочку, причем он действительно не видит проблемы в том, что она маленькая! Ей три, ему - два. Когда они начали взрослеть, то стало ясно, что это ее лошадь!
Он сильно похудел после операции, я решила дать ему зерна, которое помогает набрать вес. Я и давала совсем немного, но начались колики. Это сильные боли в животе - опасная для лошадей вещь. Надо заставлять лошадь много ходить. И вот ему очень больно, эти полуприкрытые глаза, он едва идет. И здесь он видит у мужчины на плечах Лею.
Когда он начинает идти к ней, к ней тянуться и утыкаться, при том, что физически это было очень сложно ... Но для него она именно хозяйка, он утнулся в нее, мол, мне больно, мне плохо, а она его гладит ...
Также 14-летняя девочка с ним много времени проводит, они дружат. И еще моя взрослая кобылка.
Мальчики много убирают, они помогают по-другому, и не всегда этот процесс добровольный.
Ваня, которому 14, сейчас, видимо, уже хотел бы своего коня. Особенно это было видно, когда мы с девчонками взяли лошадей и пошли пастись, а ребята остались убирать. И вот по Ване было видно - "Где мой конь?!"
Для младших детей очень нужен пони. Потому дружба Леи с Бобом - это классно, но он крупный даже для лошади! Неподалеку продают пони за 500 долларов. Но это сумма великовата для переселенцев! И я знаю себя: я не пущу пони в прокат, потому что это друг. Поэтому мы мечтаем, может, пони-жеребенок в этом году будет дешевле?
- Похоже, что вам крупно везет ...
- Наш переезд сюда относится к категории чудес! Когда очень многие вещи складываются именно так, как оно должно быть, такое впечатление, что мы должны быть здесь. Для чего мы нужны этому месту, это место нужно нам...
Посмотрим, что будет дальше.
- Следите за судьбой дома в Донецке?
- Старший сын остался там, мы знаем, что дом цел, что в нем живет старший, ему почти 30.
Мы следим за судьбой нашего дома и за судьбой всего региона. Почти у всех, кто выехал, там остались мамы.
Это просто регион плача и мам!
Наиболее трудолюбивые, самые оптимистичные ребята, спрашиваешь, кто в Донецке - мама ... Моя мама не хочет уезжать. Ей почти 60, она потратила 20 последних лет на свой имидж в небольшом городке.
Мы много раз видели, как выезжают люди пожилого возраста. Если она приезжает сюда - то она просто пожилая женщина, приехавшая доживать. А там она уважаемый человек, она долгое время была заместителем мэра.
В городе она имеет вес, статус. Сколько я здесь у пожилых людей спрашивала: как что-то случится, вы поедете куда-то? Нет.
- Вы общаетесь со своими земляками здесь?
- Только с нашими родственниками. При семье в 15 человек искать земляков-то странно. У нас уже своя группа, мы из-за этого легче переживаем переселение само по себе, мы не так много потеряли.
Плюс родственники, плюс близкие друзья.
Мы не искали наших земляков, потому спорный вопрос, рады были бы мы их видеть. Пересекались с ними на той конюшне, мы не нашли друг друга в силу того, что ребята рассказывают о том, как классно жить в "ДНР".
Мы вправе задать им вопрос: что вы здесь делаете?!
- Вы получали помощь от волонтеров?
- Нам помогали ребята-волонтеры из Киева и Львова - мебелью, песочницами, деньгами и просто морально, за что им огромное спасибо. На первом этапе поддержка была важнее денег.
Кроме того, один из волонтеров оказался известным в узких кругах рэпером. Я в силу своего возраста и предпочтений рэп не очень люблю ... Вот приехали к нам волонтеры, и я не могу понять, что с детьми происходит.
Мы зашли в дом, спокойно общаемся, а дети сидят на подоконнике напротив двери. В конце концов послали маленького, мол, "мама не выгонит", того что девятилетний. Заходит, ютится так ко мне, немного странно. Я спрашиваю: "Саш, ты что-то хотел?"
Он говорит: "Да ... можно, я спрошу у гостя ..."
"Спрашивай!"
"А вы песни сами пишете или выполняете чьи?" И тут я понимаю, что я где-то из жизни выпала, что все не так просто! А он, оказывается, очень известный подростковый артист.
И вот этот момент, что мы не просто плохие беженцы, к нам домой приезжал Лев Ременев. Он Ермаком длительное время выступал. Они что с ним только ни делали!
Фотографировались, брали автографы, он расписывался на них - это надо было видеть! Но для них это было очень важно, потому что статус! У них друзья остались дома, они теперь могут позвонить и сказать: "Когда к нам приезжал Лев Ременев ..."
Кони семьи Жеребченко. Здесь и далее - фото автора
Три лошади-переселенцы нашли приют в частной конюшне "кочевников", четвертый жеребец поселился под Бобрицей.
- Если бы была возможность выбирать - где бы вы хотели жить? Остаться здесь или вернуться назад?
- Если говорить о мечтах, я хотела бы иметь свой дом в степях Приазовья. Мы жили в Володарском районе среди греков - отлично! Но это зона военных действий. Как с лошадьми ходить там, где минировалось? За сколько лет мины будут обезврежены? Я поняла, что с лошадьми туда никогда не вернусь.
Всегда страшно, если конь "унес" и ушел в поля. Но ты понимаешь, что можешь за ним идти, его искать. А там ты думаешь, а стоит ли? Ты готов заплатить ценой жизни за пойманного коня?
- Государство ничем не помогает?
- (Смеется). Вот это утопический вопрос! Государство не помогает даже нашим военным! Украина не готова к возвращению ребят оттуда. И главное - мы не хотим объяснять. Не хотим каждый раз объяснять, что мы чувствуем. Когда ты попадаешь впервые под обстрел, понимаешь, что меняешься навсегда.
У меня мужа взяли в плен на блокпосту. У него сахарный диабет, поэтому его не нужно убивать... я тогда понимала, что если он не вернется живым, то дети меня тоже не остановят.
К счастью, у нас все закончилось хорошо.
- Чему научила вас война, как она изменила?
- Тому, что "Это меня не касается". Категорически. Меня не касаются чужие дети, чужие бабушки, чужие животные. Я спасаю только свою семью, иначе я не спасу ее.
Этот момент ты решаешь для себя один раз. Затем ты не остаешься такой, как была. Когда мне говорят: Вы очень любите детей! "
Я говорю: "Нет. Только своих". Правда. Я знаю цену таким вещам.
Мы не можем сказать, что мы уехали, и эта тема для нас закрыта. Там много близких, друзей, там мама. Этот вопрос не решится никогда. Но мы можем идти дальше.
Дети должны идти дальше. Ходим в музеи, берем с собой местную детвору, чтобы дети хоть немного сдружились. Здесь классная природа, мы живем между озером и лесом, и я понимаю, что лучшего места для реабилитации и отдыха семьи я не найду.
.Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий