Тришина свобода.....

Его знала половина Металлостроя. Бывало, идешь с ним, и вдруг обрадованно остановится встречная женщина: "Как вырос ты, большой стал! И лапа лучше." Или машина остановится, выйдет мужик, даст кость, потреплет между ушами и едет дальше. А не очень трезвый прохожий сообщит, что именно он выкормил этого пса со щенячьего возраста. Таких благодетелей встречалось довольно много, и не потому, что люди приписывали чужие заслуги, а потому, что общительный пес действительно кормился ото всех.



Мы с ним познакомились в конце лета: серая собака безмятежно спала на газоне посреди центральной площади Металлостроя. Когда она проснулась и пошла, выяснилось, что это кобелек, еще подросток, и что он хромой - ходит на трех ногах. За трехногость я и прозвал его Тришей - от слова "три". Машиной его стукнуло, что ли? Однако страха перед машинами он не выказывал, спокойно переходил улицы, и не раз машины перед ним тормозили - хорошие шоферы попадались.

Обитал он на площади, где одновременно и автобусная остановка. Бывало, также спокойно как на газоне спит на самой остановке, буквально под ногами, ничуть не боясь, что на него нечаянно наступят. Происхождения Триша смешанного, зримо проявились в нем лайка с овчаркой: морда овчарочья, но только очень добродушная, словно улыбающаяся, окраска чепрачная, а хвост загнут кренделем, как у лайки.

Мы тоже стали его понемногу подкармливать, он узнавал нас, тыкался носом при встрече. Но главным его благодетелем был некий легендарный Дима, солидный, говорили, мужчина, приезжавший раза два в неделю, и привозивший Трише большие свертки мяса или сарделек - Дима, рассказывали, работает в магазине. От такой благодати Триша быстро подрос, стал очень гладким, даже толстым, лапа задняя окрепла, он уже на нее ступал и почти перестал хромать - только если сильно уставал.

Наше знакомство упрочилось, и если я проходил по площади, он сразу бежал навстречу и считал своим долгом меня сопровождать. Тут проявилось и скверное его свойство: он облаивал некоторых встречных - которые почему-то ему не нравились. Я его увещевал:

- Перестань! Ты что, сдурел?!

Он понимал, замолкал.

Хорошо понимал он команду "Ждать!" Скажешь ему - и можно спокойно зайти в магазин - Триша исправно сидит у входа, ждет.

Но - сохраняя свободу. Попытка надеть на него ошейник закончилась плачевно: он бешено вырывался и потом несколько дней держался настороженно, не подходил. Через неделю только простил. Не понимал он, что ошейник для него - вроде паспорта. Без ошейника он - бесправный беспризорный пес, которого заберут в отлов, да и просто легко пристрелит милиция, если покажется, что он на кого-то напал. Как повторяла жена: "Триша своей беды не знает!"

Кроме отлова и милиции угрожали Трише и всем его сородичам бродяги, которые ловят и едят собак. Рассказывали, что такой любитель собачатины живет через шоссе в Усть-Ижоре. Звучало это почти так же таинственно и страшно, как если бы в Усть-Ижоре жил сказочный людоед.

Наступила зима, и мы боялись, что однажды утром найдем на остановке замерзшее тело. Долго мы зазывали Тришу, и наконец он удостоил нас чести - зашел в квартиру. С тех пор он стал у нас ночевать. Выяснилось, что он неведомо откуда знает и команду "Место!" Вертится-вертится под ногами, принимает угощения, но скажешь ему наконец: "А где у собаки место?!" - и он послушно, хотя и не очень охотно идет на свою подстилку. Лежит и смотрит лукавым глазом. А стоит подойти ближе - переворачивается на спину и требует, чтобы ему чесали пузо.

Но домоседство длилось только до утра. Утром он начинал царапать дверь, рвался на волю. Мы с ним выходили вместе, он исправно бегал со мной по ближнему стадиончику, но уговорить его обратно домой было невозможно: убедившись, что я возвращаюсь домой, он поворачивал и бежал на свою площадь. А вечером ни разу не пришел к дверям сам: нужно было идти за ним на ту же площадь, благо рядом. Иногда он ждал и сразу бежал сам знакомой дорогой. А иногда приходилось его долго звать.

Зима минула благополучно, а с весны уговаривать его стало труднее. Он крутился по двору, подходил к дверям лестницы, убегал в сторону. Начинались собачьи свадьбы - и опасность для Триши и всех бездомных резко возрастала.

Один раз он избежал отлова благодаря интуиции, что ли: обычно я его забирал часов в одиннадцать вечера не раньше, а тут встретил в восемь - и он, на удивление, сразу пошел со мной. А в десять к нам зазвонили, застучали с криками, что Тришу убили. Оказалось, на улице лежит несчастный доберманчик, с которым Триша накануне играл на площади: свидетели видели, что проезжала машина отлова, оттуда выстрелили шприцом, но доберманчик не упал сразу, убежал, и машина его не догнала, бросила умирать на улице.

На площади Триша чувствовал себя хозяином, гонял оттуда с громким лаем других кобелей - и тоже это многим жителям могло не нравиться. И облаивал тут же некоторых прохожих. Особенно подозрительны ему были люди с палками и тележками. Он не кусался, но не объяснишь же каждому.

В июне он загулял совсем и перестал ночевать дома. С неделю я выходил каждый вечер как раньше, звал, просил, - Триша даже с остановки не двигался, разве что переворачивался и подставлял мне свое пузо, как дома на подстилке. Ну я и перестал звать напрасно.

С началом тепла на скамейках на площади стала собираться и просиживать целыми днями пьющая часть местного населения. Триша проводил время с ними. Там его знали и любили, угощали чем могли, но легендарный Дима с пакетами сосисок исчез, дома у нас он тоже больше не кормился - и потому Триша похудел, да еще стал линять, шерсть лезла клочьями. Он все больше походил на голодного, жалкого, бездомного пса.

Сколько их в городе - собак при людях, но не домашних. Во дворах, около станций метро, на рынках. Кто-то их опекает, они кого-то любят и признают, но дома у них нет. Раньше я думал, что просто не хватает для них домов, что позови любую, и она будет счастлива обрести кров, посвятить свою жизнь обожаемому хозяину. Но вот Триша мог стать домашним, ему открывалась блестящая карьера благополучной собаки, гуляющей с солидным хозяином на поводке и в наморднике. а потом проводящей праздное время на теплой подстилке, а то и на диване. Но он - не захотел.

Он выбрал свободу. К некоторым людям он относился очень хорошо - но, на равных. Никого не удостоил он беззаветной преданности, которую принято называть собачьей. Он выбрал свободу, не понимая всех опасностей, сопряженных с вожделенной свободой.

В собачьей жизни - свои проблемы. Явилась на площадь пришлая компания загулявших псов, Триша, как хозяин, попытался их выгнать - и его сильно подрали. После этого его встречали на другом конце поселка - может, подыскивал себе новую территорию?

В последний раз его видели в августовскую субботу. Как раз через год после нашего с ним знакомства. Без Триши площадь осиротела, его радетели забеспокоились и вскоре узнали, что именно в субботу с утра в Металлострой снова приезжал отлов. Разыскали и отловщика Васю, который божился по телефону, что собаки с загнутым кренделем лаечным хвостом он "не брал" и даже не видел. И голос у Васи был приятный, и уверял он, что сам собак любит. Очень хотелось Васе верить. Но живым Тришу с тех пор не видели. Правда, и мертвым не видели тоже...

Михаил Чулаки.


Источник